У кaждoгo изo нaс свoи вoспoминaния o дeтствe – вeсёлыe, смешные, трогательные и грустные. В детстве, безусловно, цвета кажутся ярче, небо – голубее, деревья – выше, но вот (есть такое дело)сердечность остается неизменной. И эта история о ней, о простой человеческой доброте:
На пороге Рождества, перебирая старые мамины корреспонденция, я вспомнил одну историю, которую возлюбленная мне рассказывала:
«Я был у мамы единственным сыном. Возлюбленная поздно вышла замуж и люди в белых халатах запретили ей рожать. Врачей мама безлюдный (=малолюдный) послушалась, на специфический страх и риск дотянула до 6 месяцев и только п в первый раз появилась в женской консультации.
Я был желанным в сопливом возрасте: дедушка с бабушкой, батя и даже сводная сестра не чаяли во ми души, а уж матушка просто пылинки сдувала со своего единственного сына!
Мамунька начинала делать очень рано и перед работой должна была отвозить меня в недоразвитый садик «Дубки», расположенный недалеко от Тимирязевской Академии. Чтобы успеть получи работу, маточка ездила на первых автобусах и трамваях, которыми, как весло, управляли одни и тетюха же водители. Мы выходили с мамой из трамвая, возлюбленная доводила меня предварительно калитки детского сада, передавала воспитательнице, бежала к остановке и… ждала следующего трамвая.
Вдоль прошествии времени нескольких опозданий её предупредили об увольнении, а так делать за скольких жили наша сестра, как и все, очень скромно и на одну папину зарплату выжить безграмотный могли, то мама, скрепя сердце, придумала решение: выпускать меня одного, трехлетнего малыша, держи остановке в надежде, яко я сам дойду от трамвая до калитки детского садика.
У нас и былой и малый получилось с первого раза, хотя эти секунды были для неё самыми длинными и ужасными в жизни. Наклонность металась по полупустому трамваю, чтобы увидеть, вошел ли я в калитку, может ли быть еще ползу, замотанный в шубку с шарфиком, валенки и шапку.
Через какое-приблизительно время мама вдруг заметила, что трамвай начал отходить от остановки ужасно медленно и набирать скорость только тогда, когда я скрывался за калиткой садика. Демократично так продолжалось все три года, пока я ходил в детский сад. Мамка отнюдь не могла, да и не пыталась найти объяснение такой странной закономерности. Основа основ, аюшки? её сердце было спокойно за меня.
Все прояснилось исключительно после несколько лет, когда я начал ходить в школу. Мы с мамой поехали к ней бери работу и вдруг вагоновожатая окликнула меня:
– Привет, малыш! Ты стал разэтакий старший! Помнишь, как мы с твоей мамой провожали тебя до садика?..»
В качестве кого бабка прошептала много лет, но каждый раз, проезжая мимо остановки «Дубки», я вспоминаю заправский маленький эпизод своей жизни и на сердце становится чуточку теплее по вине доброты этой женщины, которая ежедневно, абсолютно бескорыстно, совершала одно маленькое доброе подвиг, просто чуточку задерживая целый трамвай ради спокойствия совершенно незнакомого ей человека.
Автор: AdminGWP
Рубрики: Статьи